Такая как есть [Запах женщины] - Вера Кауи

«Да, видно, всю жизнь жить мне с этим, – подумала Алекс. – А может, дело вовсе не в этом? Может, она не выносила моего вида, потому что я напоминала о том, что она хотела забыть?» Она порывисто вскочила и принялась мерить шагами маленькую гостиную. «Сила бессознательного в человеке безмерна, неистребима, – думала Алекс. – Она может ослепить, парализовать, сделать человека глухим ко всему. Может быть, я ошибалась, и Ева не переносит меня не из-за того, что я своей некрасивостью нарушаю гармонию в ее мире красоты, и не потому, что я напоминаю о том, о чем она сама предпочла забыть. Ева, не отдавая себе отчета, не переносит меня такой, какая я есть».

И Алекс сделала то, что делала только в крайних случаях. Подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Длинное, лошадиное лицо, выступающий подбородок, высокие скулы, большой нос. И неопределенного цвета глаза: то зеленые, то карие, в крапинку, как у форели. Правда, брови четко очерчены – ей никогда не приходилось выщипывать их. «Рот большой, но хорошей формы, – попыталась она приободрить себя, но итог все равно получился малоутешительный. – Может быть, я выгляжу так непривлекательно еще и потому, что я мало улыбаюсь?» – подумала она и попыталась растянуть губы. В этой улыбке было так же мало жизни, как и в бумажных цветах. Нет, дело было не в улыбке…

Подавленная Алекс вернулась на свое «сиденье мыслителя» – на подоконник, на котором провела столько времени в детстве. До чего же это все несправедливо! Ни для кого не имело значения, что скрывалось за ее неинтересной внешностью. Ее ум, ее чувство юмора, талант – все это меркло. А мать никогда ни в чем не испытывала нужды только по той причине, что судьба одарила ее красотой. Если бы она хоть чуточку походила на меня, насколько по-иному сложилась бы ее жизнь. Насколько упорнее ей пришлось бы работать, насколько вообще тяжелее пришлось бы ей в жизни. И всего бы надо было бы добиваться самой, потому что мужчины уже не проявляли бы к ней никакого интереса. Осталась ли бы она в таком случае такой же самонадеянной? Или же стала бы такой же неуверенной, как сама Алекс?

«Вся твоя беда в том, – заметил как-то Алекс ее коллега, гомосексуалист, – что ты воспринимаешь себя только как личность. А если ты сама себя не ценишь как женщину, как же в таком случае другие смогут ценить ее в тебе? Я понял, что ты необычная женщина. Но ведь и я необычный мужчина. Разница между нами в том, что я осознал, кем являюсь, и в согласии с этим живу. А ты убедила себя в другом и поэтому не способна сама ничего предпринять. Ты абсолютно не права! Если ты несчастлива – значит, тебе надо что-то изменить в своей жизни».

«Легко сказать, но трудно сделать, – подумала Алекс. – Давнюю привычку трудно искоренить. Мой ум – мой дом. А тело – просто то, что надо подкармливать, одевать и содержать в чистоте.

И тем не менее я жива. А Крис, который получал всю ту любовь от матери, о которой я не смела и мечтать, умер. А ведь, видит Бог, он был красив. Люди на улицах оборачивались, когда видели их вместе. И это ей страшно нравилось. Зато как ловко она избегала появляться на улицах со мной. Ладно, может быть, и вправду не мне осуждать ее, но до чего же это было обидно!»

«Ну хватит! – оборвала себя Алекс. – Довольно! Чем больше я узнаю, тем больше шансов разобраться во всем до конца».

Следующий человек на пути следования Евы к вершине славы и успеха – Генри Бейл, которого она неизменно называла «мой дорогой друг и наставник». Не он ли сотворил духи «Суть Евы»? А если да, то чем расплатилась Ева? Натурой? В конце концов он тогда числился в списке ведущих парфюмеров мира.

В поисках ответа Алекс перерыла все книги о парфюмерии в шкафу у матери, ее внимание привлекла та, где говорилось о значении запахов в мире красоты. Сама не заметив, она погрузилась в завораживающий безбрежный мир, о существовании которого даже и не подозревала. Например, Алекс понятия не имела о том, что Клеопатра, судя по всему, написала первое руководство о том, как стать красивой. Узнала о том, какими косметическими средствами пользовались греческие куртизанки – гетеры. Впервые услышала о том, что римские красавицы раскрашивали зубы. Но настоящее потрясение Алекс пережила, наткнувшись на книгу Овидия «Искусство любви». Не просто потому, что в библиотеке у Евы оказались эротические стихи, которые она, несомненно, перечитывала не раз, что было видно по заметкам на полях – привычка, вызывавшая отвращение у Алекс. Для нее книги всегда являлись чем-то живым. Но краткие замечания Евы сами по себе поразили ее. Например, высказывание, подчеркнутое карандашом. «Разве я не твердил тебе: «Перестань красить волосы. И вот теперь тебе уже больше нечего красить». Ева на полях сделала коротенькую приписочку: «Она могла бы красить волосы и не облысеть, если бы пользовалась моими красителями».

Алекс поймала себя на том, что невольно усмехнулась: она никак не ожидала, что Ева способна на проявление какого-либо чувства юмора. Оторвав глаза от книги, она невидящими глазами уставилась в окно. «А ведь по сути, – думала Алекс, – я ее совершенно не знаю. Это моя мать. Но она для меня как загадочная марсианка».

Алекс встряхнулась, отгоняя посторонние мысли, и снова погрузилась в странный завораживающий мир – рассказ шел о раннем периоде христианства, когда мужчины пользовались косметикой и когда шли споры о том, как выглядит Господь Бог. Чтение так увлекло ее, что она прослушала удар гонга, призывавший к ланчу. Макс зашел за ней и удивленно покачал головой:

– Что, принимала очередную порцию печатного слова? Ну что ж, это, несомненно, лучше, чем наркотики.

Алекс подняла на него глаза:

– А ты знал о том, что для Чосера идеал красоты могла олицетворять только безбровая женщина?

– Нет, но теперь знаю.

– А я и представления не имела, что у матери такое дивное собрание книг. Но ведь мне было запрещено переступать порог этой комнаты, так что ничего удивительного в этом нет. А вот еще, взгляни – книга Хью Платта «Услада дам», опубликованная в 1602 году. «Чтобы отбелить лицо и стать красивее, умывайтесь розмарином, кипяченным в белом вине. Вы будете неотразимы». Разве это не прелестно?

– В зависимости от того, собираешься ли ты последовать этим советам или нет.

Он чувствовал, что привычный холодок сдержанности все равно сохранялся в глубине души Алекс, несмотря на внешнюю оживленность. Тем не менее она усмехнулась и коротко ответила:

– А почему бы и нет, если это возымеет действие?

Макс не часто отпускал замечания по поводу внешности Алекс. Она знала, что она для него всего лишь Алекс, которую он знал как облупленную, изучил ее как самого себя, так, что, можно сказать, едва замечал ее. Правда, не настолько, чтобы перестать бранить из-за ее упорного нежелания сбросить с плеч гранитную глыбу, которую она сама на себя взвалила. Ему, тонкому ценителю женской красоты, никогда не приходило в голову, как может ранить Алекс то, что он не воспринимает ее как женщину.